— Так зачем же несете и листья? Отдайте их своим
Овцам!
— Ты научишь! — продолжала ворчать Егоровна.—
Кама-то больная? Поди уж надоели ей силос да кон
центраты. А вот полакомится свежей капусткой, и заве-
селятся у нее глазки.
— Она и без того давно здоровая!—возразила Нина.
— А будет еще здоровее! Ты вот лучше корзинку по
моги вынести. А уж там я на салазках повезу.
Тащит Егоровна салазки по селу. Встречные уважи
тельно здороваются с ней. А некоторые говорят с усмеш
кой:
— Поглядите, Ермолова гостинцы коровам потащи
ла. В прошлом году все свое сено перетаскала, а теперь
и за капусту взялась.
Втащив в коровник корзинку с помощью двух доярок
—одной-то не поднять,—Егоровна угостила листьями
своих любимиц, а больше всех Каме досталось. Месяца
два назад эта корова сломала себе ногу. Осмотрели ее
тогда ветврач, заведующий фермой и решили: зарезать
Каму.
— А меня вы спросились? Не допущу! — загороди
ла доярка корову. — Мать-то у нее была двухведерни-
ца. А молоко дает, что сливки!
— Давала, а теперь вон лежит, — заметил ветврач.
— Она и лежа не убавит молока, — уверила доярка.
Два месяца выхаживала Егоровна больную Каму.
То хлеба ей принесет, то концентратов подбавит. Луч
шее сено — опять же ей. Все советы врача применяла.
Сколько ночей провела с ней рядом! И выходила. Ста
ла корова на ногу ступать. Повеселела Кама, а доярка
еще больше, словно бы дочь родную от смерти отвела.
- Подкармливая сейчас Каму капустными листьями,
Егоровна ворчливо — такой уж у нее характер — приго
варивала:
— Эх, ты, Кама, Кама! Не заступись за тебя, давно
бы теперь твои косточки обглодали. Другой раз у меня
не спотыкайся!
Подоила Егоровна коров, навела надлежащий поря
док.
— Ну, спокойной ночи, отдыхайте!
На дворе уже темь. В окнах огни горят; Только дом
Егоровны без света. Поднялась на крыльцо, взялась за
157
