174
Побывали мы еще кое-где и месяцев через семь
повернули домой, то-есть в Кронштадт. Шли то
под парами, то под парусами. Команда за это время сдружилась, привыкла к морской жизни, усвоила
судовые науки. Паруса ставили в две-три минуты.
Только бури нас сильно одолевали. Но нигде так
не досталось нам, как в Бискайском заливе. Воланами чуть мостик не снесло. А в борта били, точно таранами. To-есть такая встряска была, что удивляешься, как только живы остались. И то одного
матроса с палубы смыло. Погиб парень... Злой этот
залив, будь он проклят! Много в нем разных
моряков утонуло...
А командир у нас был бедовый. Первый год на
крейсере плавал. Вот любил команду! Если пища
плоха— разнесет весь камбуз. Но уж больно горяч
и с виду страшен. Лицо все в волосах, брови торч-
мя стоят, глаза пронзительные, точно у орла. Чуть
кто провинится перед ним, весь кровью зальется,
задрожит и, как вихрь, налетает.
— Убегай!.. Убью!.. — кричит, точно полоумный;
схватит с головы матроса фуражку и начнет ее
рвать в мелкие кусочки. А через час или два опомнится, призывает матроса к себе в каюту.
— Прости, говорит, что я так... Вот тебе за фуражку...
И пару целковых даст.
Сначала матросы очень пугались его, а потом
привыкли и хорошо с ним задружили. Только есть
и из нашего брата канальи. Нарочно на его глазах
