177
Отчего и Сайга надо мной хохочетъ,
Отчего и Тезка скалитъ зубъ свой: ясно,
Что я былъ опутанъ гнусною интригой,
II что какъ нп рвись я, или какъ ни прыгай —
Передъ клеветою будетъ все напрасно!
Такъ страдая духомъ, мрачный и унылый,
Я въ родной мнѣ угодъ, для меня постылый,
Брелъ назадъ,—и что же?—шумъ и возбужденье
Застаю на псарнѣ... Что за приключенье?
Не Мирза ли вздумалъ посѣтить?. II что же,
Вижу!—воротился нашъ Ахиллъ; по рожѣ
Узнаю дѣтину... Голосъ сиповатый,
Шерсть—собачья шуба съ желтою заплатой.
Шея, хвостъ и весь онъ былъ какъ бы обдерганъ,
Иначе ощипанъ... Чѣмъ же сей восторгъ онъ
Возбудилъ въ собакахъ? Или на Ахилла
Глядя, каждый думалъ: о, да ты, братъ, сила!
Ты герой-собака! И, скрестивши ноги,
Онъ сидѣлъ и долго о своей дорогѣ,
Полной всевозмояшыхъ чудныхч. приключеній,
Напѣвая амкамъ, говорилъ имъ: Былъ я
Жертвою безумныхъ, страстныхъ увлеченій;
Но за то-жъ не мало дѣлъ и натворилъ я!
Люди увѣряютъ, что меня, Ахилла,
Увела цыганка... Увела!! Вотъ мило!
Сочиненія Я. II. Полонскаго. Т.
У.
12
