Оба выжаты, — и смята
Ихъ краса была, и въ нихъ
Говорило горе... Мнилось,
Кто-то молча слушалъ ихъ...
Близко чье-то сердце билось.
Съ дѣтства мыслящій старикъ,
Тоже смятый, онъ не даромъ
Оглянулся —■и поникъ
У стола, за самоваромъ.
Самоваръ его потухъ,
Но еще таилась сила, —
Паръ таился въ немъ, — и вдругъ
Мѣдь его заголосила,
Тихо стала пѣть и ныть...
Вслѣдъ за ней и два лимона
Тоже стали голосить:
«Въ вертоградахъ Лиссабона,
«Дѣти марта и весны,
«Были мы не для Мамона,
«А для солнца рождены.
«Помнишь, какъ благоухали
«Наши бѣлые цвѣты
