310
Красотой и соблазномъ просвѣчиваетъ;
Темный глазъ горитъ молодымъ огнемъ,
А сѣдые, косматые волосы
Свѣтлорусой косой разсыпаются.
Вотъ, разсказы ея стали жалобнѣе,
И печальнѣе, и пѣвучѣе,
О неволѣ, невзгодѣ, тоскѣ-змѣѣ,
Что сосетъ ретивое, что давитъ грудь,
Какъ доска гробовая, тяжелая...
И чѣмъ дальше ночка подъ утро шла,
Чѣмъ тошнѣй на душѣ становилося
У Ивана свѣтъ Богуслаевича,
Тѣмъ сильнѣе клонилъ его тихій сонъ.
И все тише, все тише—плачевнѣе
Свою рѣчь вела Кривда лукавая,
Что прикинулась нищей-старицей,
Про себя безъ утайки разсказывая,
Про дѣлишки свон имъ докладывая,
Сиротой-горемыкой прикидываясь.
И, склонясь головой на широку грудь,
Выпуская нзъ рукъ мечъ родительскій,
Заснулъ богатырь непробуднымъ сномъ,
А стрѣльцы-удальцы, добры молодцы,
Точно хмѣль сталъ бродить въ ихъ головушкахъ,
