Она сроднилась, какъ со мной.
Гарема-бъ я не пожелалъ
Султанскаго, такъ услаждалъ
Я съ нею жизнь мою; она
Была, какъ гурія, стройна
И у нея до самыхъ пятъ
Висѣли косы, только взглядъ
Ея былъ нѣжности такой
Исполненъ, кроткой и нѣмой,
Что я, звѣрь грубый, даже злой,
Бывало ощущалъ не разъ
Вліянье кроткихъ этихъ глазъ:
Сталъ меньше пить я, пересталъ
Дразнить народъ, не бушевалъ;
Но никогда не забывалъ
Я запирать ее, когда
Ходилъ работать на суда,
На сходку или на дѣлежъ.
Бывало пробирала дрожь
Меня при мысли, что замкнуть
Я дверь забылъ и что она
Не вытерпитъ и у окна
Покажется, чтобъ хоть взглянуть
На Божій свѣтъ иль хоть вздохнуть
Смолистымъ запахомъ лѣсовъ.
Какъ узница, и безъ оковъ,
Въ плѣну любви, давно она
Была и солнца лишена.
Лишь въ поздній часъ, когда серпомъ
Блеститъ луна, я съ ней тайкомъ
Всходилъ на кровлю".
— „И грѣшилъ?"
- 164 -
