— А сколько я переломал, вспомни? Не уда*
лось дерево — под корень! Нет, Терентий, так
нельзя. Нельзя, нельзя, нельзя. И слушать не
хочу. Безобразие. Ну, пусть уж я, дворянин. Твоя
же власть пришла, чорт-те что болтаешь! Давай
палку.
Он взял у Терентия шляпу, палку, и они по
шли навстречу новой жизни.
Остановились они на главной улице у дома с
надписью «Ревком».
На втором этаже дорогу им преградил часовой.
— Стой! Заседание.
—*Как заседание? Не успели войти в город
уже заседание! — взволновался Мичурин, — Не
хорошо! Не ожидал!
— Товарищ, у нас заседание, __ сказал, про
ходя в дверь член ревкома.
Когда Мичурин вошел в комнату, где происхо
дило заседание, все встали. Они часто потом
воломиналіи об этом, смеясь и шутя и опрашивая
друг друга, отчего же они встали, как школьни
ки? Что было в этом старом человеке покоряю
щее, властное, и было ль оно?
Они были все молоды и дышали отвагой и не
исчерпаемой готовностью к совершению добра.
Не встал только один Степан Рябов. Это был
юноша величайшей честности и преданности делу
революции, но у него был резкий характер и да
же, пожалуй, не характер, а бедность, упавшая
111
