Солнце светит с правого траверза. Склянки
бьют
двенадцать часов и новая смена вступает на вахту.
Передав штурвал другому рулевому, я спускаюсь вниз
обедать. На палубе, осторожно пробираясь среди пассажиров первого класса, я встречаю тех двух русских
барынь, что на мостике разговаривали обо мне.
— Смотри Аня, твой симпатичный матрос идет,
-—смеясь, говорит иронически Люся, когда я поравнялся с ними.
— Славный, славный матросик!—-вскинув лорнет к
глазам, говорит другая, приятно улыбаясь.
— Виновать, мадам, вы ко мне обращаетесь?— повернувшись к ней, спрашиваю я по-русски с самым
серьезным видом,
— ^Ах!—вскрикнули женщины, краснея до ушей и
роняя лорнеты. Обе смотрят на меня так, точно подавились чем.
Я иду дальше. Перед люком, ведущим в матросский
кубрик, задержавшись с минуту на палубе, оглядываюсь кругом. Вся необъятная ширь океана и бездонная
глубина неба наполнена той удивительною игрою солнечных и лазоревых красок, от которой и в моей душе расцветает радуга надежд.
II.
Накануне лил дождь, дул яростный ветер, а сегодня— тихо, ярко светит мартовское солнце, всюду разливая тепло и радость. По весеннему синеет небо и
медленно тают в нем, сверкая белизной свежего снега, остатки вчерашних грязных туч. Веселее становит-.
ся, раскинувшийся вдоль берега, приморский город с
его однообразными, похожими на казармы, домами
■ под рыжей черепицей крыш, с дымящимися фабрика-
101
