Когда отшельника незримо навѣщала
Семья оплаканныхъ имъ душъ,
Когда, дитя фантазіи народной,
Со дна рѣки на свѣтъ луны холодной
Всплывала и его дразниланаготой
Русалка блѣдная съ зеленою косой;
Когда подъ шумный говоръ лѣса
Пустынникъ, тихую лампаду засвѣти,
Молился, а его, какъ малое дитя,
Хранитель-ангелъ блюлъотъ бѣса,—
И одинокимъ не былъ онъ,
Безплотныхъ силъ толпой повсюду окруженъ,
И были для него, какъ міръ, разнообразны
Неизъяснимые то страхи, то соблазны...
Ну, а тебя, товарищъ старый мой,
Всѣ эти чудеса займутъ едва ли!
Мы отъ миѳическихъ годовъ съ тобой отстали
И унесемъ въ пустыню за собой
На днѣ души разбитой, но живой
Невыносимыя воспоминанья,
Неутолимыя, законыя желанья,
И жажду жить и двигаться съ толпой.
О! я бъ и самъ желалъ уединиться!
Но, другъ, мы и въ глуши не перестанемъ злиться
И къ злой толпѣ воротимся опять.
