2 8 3
«Все ждетъ чего-то,—п въ него сошлись
«Защитники:—кто на большой дорогѣ
«Разбойничалъ, и тотъ теперь въ тревогѣ,—
«Безпечно жилъ,—теперь пришелъ стоять
«За новые порядки. Какъ тутъ знать,
«Что можетъ быть?! Сидите дома».—
. . . . . . . . . . .
— «Что я люблю Римъ—это изъ альбома
«Увидитъ всякій», возражалъ Игнатъ.
О! я-бъ желалъ достать альбомъ Игната...
Но какъ достать!—Погибъ онъ или нѣтъ?
Судьба вещей, которыя когда-то
Намъ были дороги (какъ тотъ портретъ,
Который ваша бабушка снимала
Въ подарокъ дѣдушкѣ), меня нимало
Не забавляетъ: то, что на столахъ
У васъ блеститъ,—безъ васъ, въ чужихъ рукахъ,
Утратитъ блескъ иль въ соръ преобразится,
И для далекаго потомства, можетъ быть,
Изъ тысячи рисунковъ сохранится
Едва одинъ, чтобъ рѣдкостью прослыть.
Не праздникъ ли? однажды, просыпаясь,
Спросилъ Игнатъ,—конечно, онъ спросилъ
Объ этомъ у окна, со сна встрѣчаясь
