Не привлекло его вниманья;
Какъ призракъ, какъ душистый дымъ,
Оно мелькало передъ нимъ;
И если сладость есть въ страданьи —
Онъ эту сладость ощущалъ,
Когда при входѣ въ бѣлый залъ,
Дыша цвѣтами, онъ стоялъ
Въ тоскѣ, въ раздумьи, въ ожиданьи.
«Ну, что же думать! я войду...»
Подумалъ онъ; но на бѣду
Его сконфузилъ какаду:
«Дурракъ!» вскричалъ нахалъ ученый,
Еще кой-что пробормоталъ,
И крѣпкимъ носомъ застучалъ
Въ рѣшетку клѣтки золоченой.
Но вотъ, шаги... паркетъ скрипитъ,
Идетъ лакей, — на немъ ливрея
(Съ гербами фракъ); на Алексѣя
Онъ вопросительно глядитъ:
«Кого вамъ надо?» говоритъ.
«Нельзя-съ! баронъ за столъ садится,
«Поздненько вздумали явиться».
— «Ну, и прекрасно, я уйду»;
«Дурракъ!» горланитъ какаду.
Но Алексѣя догоняетъ
