Презкде чѣмъ успѣлъ я въ страхѣ растянуться
Въ позѣ беззащитной жертвы, т. е., прежде
Чѣмъ я поднялъ ноги вверхъ и заикнулся
О моемъ пардонѣ, въ сладостной надеждѣ,
Что меня проститъ онъ, острый зубъ Валета
В[ронизалъ мнѣ шею. Я не взвидѣлъ свѣта
И ужъ поневолѣ сталъ храбрѣе волка.
Мы тогда сцѣпились. Я вцѣпился въ ухо,
Онъ вцѣпился въ ляжку, и рычалъ я глухо:
Караулъ! Спасите!!..
Еслибъ не Орелка,
Ахъ! живымъ на псарню мнѣ бы не вернуться.
Услыхалъ Орелка, что въ саду дерутся,
Прибѣжалъ въ надеждѣ защищать Балетку
И каковъ невѣжда!—прямо на левретку
Налетѣлъ съ размаху, и,—воображая,
Что она простая амка—гулевая,
Взялъ да и облапилъ! а она
— Спасите!
Завопила:—волки! ай, ай, ай, ай! волки!!
И Валетъ проклятый (случай, какъ хотите,
Для меня счастливый)... и Валетъ къ Орелкѣ
Бросился съ такимъ же точно озлобленьемъ.
Я тогда, конечно, тягу далъ...
И толки
