Канатъ, весло, соломы пукъ,
Циновка мокрая — на ней
При фонарѣ всего виднѣй
Сухія кисти желтыхъ рукъ,
На грудь сложенныя крестомъ:
Монахъ какой-то вверхъ лицомъ
Лежитъ, какъ нищій, босикомъ;
Онъ въ рясѣ, но безъ кушака
И ни скуфьи, ни клобука,
Ни покрывала нѣтъ на немъ.
Два храбреца къ нему сошли,
Еще живымъ его нашли,
И не прошло пяти минутъ —
Монаха подняли на ютъ;
А ботъ рѣшили потопить,
Чтобъ онъ въ обманъ не смѣлъ вводить,
Чтобъ онъ не пойманъ былъ врагомъ,
Чтобъ толковъ не было о немъ. ..
Монахъ па палубѣ лежитъ,
Глаза раскрыты, ротъ раскрытъ.
И гдѣ онъ? Что вокругъ него?—
Не понимаетъ ничего.
Судя по темнымъ волосамъ,
По бородѣ и по усамъ,
Блестящимъ, мягкимъ, безъ сѣдинъ,
Еще онъ молодъ и на лбу
Еще глубокихъ нѣтъ морщинъ;
Но онъ, какъ мумія въ гробу,
И желтъ, и сухъ, и недвижимъ,
И что это случилось съ нимъ?!
138 -
