122
Л. Н О В И К О В - П Р И Б О Й
— Эх, братва! Уж вот до чего жаль мне свою женку!
— До сих пор ты как-будто холостым считался, а?—
спрашивают Залейкина.
— Это я наводил тень на ясный день. Иначе — нред
любовницами разоблачили бы. А на самом деле я давно
обкручен. Да и бабенка же у меня, доложу я вам! Над
ставить бы ей хоть на один вершочек нос —была, бы
первая красавица на всей земле. Люблю я ее, как дождь
свинью. Она тоже меня любит, как кошка горчицу. Сло
вом, только в раю такую пару можно найти. И жизнь
у нас проходила, можно сказать, только в одних радо
стях...
— Как же это ты наладил?
Залейкин, как всегда в таких случаях, рассказывает
и не улыбнется.
— Очень просто. Один день я запущу в нее поленом
и не попаду — она радуется. На другой день жена ахнет
в меня горшком и не попадет — я радуюсь. Каждый день
была у нас только радость. Вот!
Судорожным хохотом мы заглушаем свою тревогу,
смертельный страх.
Я думаю, что если существует бог, то он, наверное,
улыбнулся, когда зачат был Залейкин.
Не успели затихнуть от смеха, как от носа послышался
испуганный шопот:
— Тише, братцы! Слышите?
Старший офицер поднимает фонарь. В стороне от
нас, к носу, в полутьме, маячит согнутая человеческая
фигура. Это ползет к нам по рундукам Митрошкин. Он
останавливается и показывает рукой к корме.
— Слышите? Царапают ногтями... Шепчутся... Живы
они, живы...
- Кто живы? — мрачно спрашивает Зобов,
