тарахтаньем деревянной трещетки. Что-то дикое и
бессмысленное происходило внутри школы. В газах
взорвавшихся бомб и в
дыму возникающего
пожара, обезумев от ужаса, люди шарахались из
одной комнаты в другую, опрокидывая столы и
парты, давя друг друга. У некоторых из них лица,
взорванные осколками, обливались кровью, точно
они нарядились в безобразные красные маски.'
В эти метавшиеся фигуры, с близкого расстояния,
уже без всякого промаха, стреляли партизаны,
возбужденные и озлобленные.
Выделялись голоса:
— Бросай оружие!..
— Все равно перебьем всех!..
Солдаты, считая себя побежденными, выскакивали из дверей, выпрыгивали из окон и, поднимая
вверх руки, умоляюще просили:
— Товарищи, пощадите...
— Сдаемся, товарищи...
— Мы за вас...
Их обезоруживали и отводили в сторону, составляя из них кучу, оцепленную со всех сторон
партизанами.
Проснулось и село, охваченное тревогой, и понеслись от одного дома к другому, точно перекликаясь между собою, испуганные крики:
— Пожар! Пожар!
— Наших режут!..
— Скотину выгоняй!..
