— Ну ихъ къ бѣсу!.. II тридцатые года
Для него прошли не даромъ, господа;
Пять-шесть домиковъ кирпичныхъ, магазинъ
Дамскихъ модъ, четыре будки, мостъ одинъ
Черезъ лужу, три скворешни и балконъ
На углу Казанской улицы — вотъ онъ
Что воздвигъ н чѣмъ гордился.
Ревизоръ,
Сюда посланный, орлиный бросивъ взоръ
На уѣздный судъ, управу и острогъ,
Ничего найти серьезнаго не могъ.
Знаменитый Дмухановскій мирно жилъ
У себя въ своей деревнѣ и тужилъ
О блаженствѣ тѣхъ годовъ, часовъ, минутъ,
З а которые онъ отданъ былъ подъ судъ.
Ну, а новый городничій говорилъ,
Что не даромъ онъ отечеству служилъ,
Нюхалъ порохъ и читалъ Карамзина,
Понимаетъ, что съ подобнымъ городкомъ
Ничего нельзя подѣлать кулакомъ;
Безурядица давно заведена,
И что, стало быть, порядки заводить
Все равно, что обывателей мутить;
Что предшественникъ его и полетѣлъ
Оттого, что слишкомъ многаго хотѣлъ;
