430
Потупилась и, опустивши складки
Своей вуали, легкая, какъ тѣнь,
Исчезла за стѣной и, можетъ быть,
У паперти вошла въ толпу. А я?
Увы, я, какъ дуракъ, на томъ же мѣстѣ
Стоялъ, какъ вкопанный,—былъ, какъ въ чаду
Или въ туманѣ. Мнѣ хотѣлось плакать,
И ликовать, и славить Бога.
Я все забылъ... Когда же спохватился,
Ужъ было поздно. Тщетно я,
Какъ угорѣлый, бросился туда,
Гдѣ раздавался благовѣстъ.
Народъ
Изъ церкви выходилъ, н въ экипажи
Подсаживали барынь. У воротъ
Сидѣли нищіе-слѣнцы и дребезжали
Глухими голосами: что-то пѣли
Про Лазаря; никто не слушалъ ихъ,
Бросая въ деревянныя ихъ чашки
Копейки. Мужики крестились. Бабы
Грудныхъ дѣтей завертывали въ тряпки
II сонныхъ уносили ихъ. Все тотъ же
Сѣдой монахъ въ лиловой камилавкѣ
Стоялъ у будки съ образомъ, и мѣдный
Звонъ колокольчика его едва —
