Облокотилась— и, откинувъ покрывало,
Поникла на руку челомъ.
Стоитъ... И снится ей Полибій молодой...
Не онъ ли, въ Колизей спѣша, въ плащѣ зеленомъ
За колесницею летитъ, на запыленномъ
Конѣ, по звонкой мостовой?
Подъ мѣдной каскою, въ одеждѣ боевой,
По тѣснымъ площадямъ, неопытный, но смѣлый,
Не онъ ли, издали,, какъ тѣнь, слѣдитъ за бѣлой
Одеждой съ пурпурной каймой?
Ж
тамъ, гдѣ мутный Тибръ изъ-за публичныхъ бань
Бѣжитъ въ сады, пріютъ статуй уединенныхъ—
Сатировъ съ
н и м ф я м и
и грацій обнаженныхъ,
И гдѣ, какъ трепетную лань,
Ее вчера смутилъ знакомый шумъ шаговъ,
Гдѣ поняла она все, все — мольбы, желанья,
Любви прощальный вздохъ, съ надеждой на свиданье,
И горькій ропотъ на боговъ..
Ей снится блѣдный ликъ и темные глаза,
Одушевленные мучительною страстью...
—Кто можетъизъ владыкъземныхъ,вѣнчанныхъ властью,
Сказать грозѣ: „Молчи, гроза!“
И вспомнила она младенческіе дни —
Тѣ дни, когда отецъ и мать, убравъ цвѣтами,
Къ подножью Весты, съ громкими мольбами,
Ее на жертву привели.
з*
