Все опоражнивают свои кружки стоя.
„Нептун", содрагаясь в бурных объятиях стихии,
скрипит всем корпусом, точно страдая закоренелым
ревматизмом. Гулко бьют волны в борта, мотая судно
во все стороны, в табачном дыму странно дергаются
человеческие фигуры, стараясь сохранить равновесие
и моментами ловя банки с консервами, вилки и галеты, ерзающие по столу с одного края до другого. Через грязно-зеленые стекла иллюминаторов смутно рисуется взмыленное море —оно, начиная с горизонта, то
стремительно летит вверх, точно намереваясь стать
ребром, то так же стремительно падает, точно куда то
проваливаясь. В кубрике полусумрачно.
Один жалуется на тяжелую жизнь моряка, а сосед его, очень скромный швед, поступивший на „Нептун" в Алжире, успокаивая, отвечает на это:
— Всякий человек свой крест несет, несем его
и мы... —Так-ли это?—-сурово спрашивает Шелло; обращаясь
к шведу.—А вдруг окажется, что не крест тащит человек на своих изнуренных плечах, а гнилое, никому
не нужное бревно, и не к Голгоѳе приближается, а к
помойной яме—что тогда делать?
Швед, смутившись, растерянно моргает.
— Эти бредни труслизых людей свободным морякам не к лицу—продолжает Шелло, скользя взглядом
по лицам присутствующих.—Плюем мы на всякое идолопоклонство! Лу.чше выпьем в честь моряков всех
стран, за мировых бродяг, за их прошлое,' настоящее
и за три года вперед...
— О, я давно говорю, что у нашего рыжего дьязо-
140
