Мой вопрос словно пришпорил Лезвиіна.
— Отчасти я уже указал вам на причины, а
дальше, З а х ар Петрович, присмотритесь сами, что
за люди возглавляют наш флот. Вам всё станет
понятным. Недавно одного лейтенанта произвели
в капитаны второго ранга. А все психиатры уже
десять лет признают его сумасшедшим. Он неиз
лечимо больной. Правда, помешательство у него
тихде, для людей неопасное. Н о всё равно — ни
на один корабль его не берут. Иногда он прихо
дит в порт, вытаскивает из кармана белых мышей
и показывает их рабочим. Он всех уверяет, что
это его маленькие дети. Конечно, в глазах рабо
чих это не офицер, а какое-то посмешище. И это
му человеку каждый месяц двадцатого числа
казна аккуратно посылает жалованье. Я нарочно
взял душевнобольного человека. Мне хочется по
казать вам, как недалеко ушли от него и так на
зываемые нормальные люди. ВозьмёіМ, например,
адмирала Бранта. Он целые дни и вечера прово
дит за вышивкой. Эта работа увлекает его, до
ставляет ему высшее удовольствие. Гладью и
крестиками он вышивает такие замысловатые
узоры, что любая женщина позавидует ему. На
столах у него скатерти собственного рукоделья.
Стоит посмотреть его салфетки на этажерках, до
рожку на рояле, украшение вокруг портретов.
Какое великолепное сочетание красок, какое тон
кое искусство! Но разве /не смешно видеть адми
рала с чёрными орлами на плечах за вышивкой?
Лезвии искривил губы в злую усмешку.
Я-вставил своё мнение:
— Значит, человек находится не на своём месте.
Ему ведать не боевой рубкой, а модной белошвей
ной мастерской. Из него, может быть, вышел бы
нез аменимый з аведующий.
— Вот именно!— подхватил Лезвии с таким
172
