И пахнет, как цветы, и сладости необыкновенной, и
кровь распаляет. Спрашивает она меня ласково так:
— Твои родители, Захар, вероятно, бедно жи
вут?
—• Очень, барыня, бедно.
Достаёт из сумочки два рубля и наказывает
мне:
— Пошли-ка им. На что-нибудь пригодятся. _
Я, конечно, поблагодарил барыню. У нас, в де
ревне, за два целковых нужно целую неделю ра
ботать. И каждый раз так: когда мичман прихо
дит — он мне двугривенный, а она — два рубля.
Думаю я: пожалуй, и не стоит докладывать бари
ну. Какое мне дело до их супружеской жизни? Да
и какой он ей муж? Разве для неё такой нужен?
Недели через две приезжает домой сам барин.
Она голову платочком обвязала, охает, — больной
прикидывается. Он зовёт меня к себе в кабинет
и спрашивает:
-— Ну, Захар, как на горизонте?
Мне немного совестно было, но отрапортовал я
резво:
—• Чисто, ваше высокоблагородие. Только ба
рыня ёез вас очень скучала. Плохо кушает. Иног
да сидит одна и плачет.
Барин доволен и даёт мне пять целковых.
Как и в первый раз, переночевал он только
одну ночь и опять отправился в плавание.
Однажды мичман Володя с утра приехал к нам
с большой корзиной. В ней были уложены разные
закуски и вина. Мне было приказано добавить
чайник и чайные приборы, хрустальные стаканы и
рюмки. Потом послали меня за другим извозчиком.
Когда я вернулся домой, барыня была уже в
шляпке и накидке:
— Захар, поедешь с нами!
На одном извозчике сначала уехал мичман, а
59
