ное. Смотрю, две#ь сама потихоньку открывается.
Я вхожу. Передо мною — человек, высокий и тол
стый, с пышными седыми бакенбардами, с голым
подбородком, и такой весь важный, как будто он
тоже барин. Длинное пальто и картуз с ясным
козырьком, вое в золотых позументах. Брюки на
выпуск, ботинки сверкают, как чёрное зеркало,
хоть глядись в них. Догадываюсь: швейцар. Вот
это, думаю, должность! Только открывай да за
крывай дверь, вот и вся работа* а ходят, видно,
сюда господа по разбору, редко. Тут здоровья не
надорвёшь. Перед этой особой я, натурально, вы
тянулся, сделал под козырёк, показываю пакет и
умышленно величаю швейцара, как офицера:
— Куда, ваше благородие,
прикажете сдать
бумаги?
Лицо его расплылось от удовольствия, он? до
бродушно заговорил:
— Н е в этот подъезд, парень, ты попал. Тут
только господа ходят. Свороти во двор. Спроси у
дворника, где контора. Там передашь.
— Меня, ваше благородие, назначили вестовым
к вашему графу.
Старик расправил бакенбарды, заговорил мед
ленно и важно:
— Хорошее дело. Его сиятельство— это тебе
не простой офицер. Наш барин при дворе часто
бывает, с высочайшими особами знается. Послу
житъ его сиятельству — большая честь, и сам ты
вроде как бы благородным человеком становишь
ся. Всю жизнь потом гордиться будешь. Только
смотри, парень, держи ухо востро, не всякий
удостоится графской милости. Много уже вас та
ких у него побывало.
Слушаю швейцара, а сам думаю: «И чего ты
мне плетёшь, мусорная головушка?» А сказал
другое:
75
