109
Вдругъ, вообразите, оборотень явно
Прошмыгнулъ на псарню, и преобразился
Въ Пуделя. Трезвонка подъ навѣсъ забился,
Струсили Барбосъ и Тезка, я—подавно...
Ночи три-четыре сряду посѣщалъ онъ
Уголъ нашъ (должно-быть, Фауста искалъ онъ),
Ибо несомнѣнно, какъ сырой картофель
Есть земная овощь, какъ клубника съ вишней
Ягода, такъ этотъ оборотень,
лишній
Для крестьянъ, для насъ былъ
нужный
Мефистофель.
Въ эти ночи самъ я видѣлъ, какъ, изъ мрака
Выдѣляясь, ходитъ черная собака,
Стриженая сзади, спереди на львенка
Смахиваетъ,—брови выпуклыя,—тонкій,
Носъ,— вихоръ немного кверху завостренный,
И въ зрачкѣ мерцаетъ огонекъ зеленый,
Какъ онъ ходитъ—слышимъ, какъ зѣваетъ—слышимъ...
И впотемкахъ, уши навостря, чуть дышимъ,
Только водолазъ нашъ духомъ не смущался,
(Видно онъ недаромъ Магомъ прозывался.)
Къ Пуделю навстрѣчу шелъ, и даже нюхалъ;
Чѣмъ проклятый пахнетъ, онъ одинъ расчухалъ,
Распозналъ, какое это привидѣнье!..
И одинъ вошелъ съ нимъ въ близкое сношенье.
Что за разговоры съ нимъ, прикрывшись тьмою,
