Не смогла она, Кривда лукавая,
Изъ ножонъ его вынуть-вытащить,
И пока надъ нимъ она маялася,
Свою женскую силу надсаживала,
На востокѣ заря зарумянилась.
Но Ивану, въ лицо его сонное,
Не одинъ день тоскливо заглядывалъ,
На него даже Кривда заглядывалась:
— Эхъ! Дѣтина, ты, глупый дѣтинушка!
Будь не глупый ты парень—покладистый,
Я-бъ охотно съ тобою слюбилася,
Былъ бы ты у меня въ большой чести,
Я дала бы тебѣ королевскій санъ,
Далеко бы по всѣмъ странамъ
Твою мощь, твою силу прославила.
А теперь, волчья снѣдь—травяной мѣшокъ,
Спи-лежи невидимкою,
Дожидайся второго пришествія!
Тутъ она лыкомъ его опоясала,
Чтобъ ему только Горе и снилося,
Чтобъ и сны его были нерадостны.
И пошла домой Кривда лукавая,
По камнямъ идетъ—спотыкается:
Непривычно ей но камнямъ ходить,
По тропинкѣ идетъ—оглядывается,
