и
И—что за чудеса?—съ Вадимомъ въ церкви
Случился обморокъ, и оиъ, очнувшись
На паперти, былъ блѣденъ, какъ мертвецъ,
И, говорятъ, домой пришелъ подъ утро
Въ снѣгу весь, такъ какъ ночью бушевала
Февральская метелица, иг легъ
Въ свою постель, не раздѣваясь.
Наконецъ
Я узнаю, что мой чудакъ несчастный
Нашелъ
ее,
нашелъ свой идеалъ,
Свою красавицу... Она стояла,
Вся бѣлая, подъ бѣлымъ покрываломъ
И въ свадебномъ вѣнкѣ передъ налоемъ,
Съ вѣнчальною свѣчей; а съ нею рядомъ
Такую же свѣчу держалъ Захаръ
Кузьмичъ, женихъ сегодня, завтра мужъ
Или ея законный обладатель.
И долго мой Вадимъ глазамъ не вѣрилъ:
Все думалъ, что ему опять
Проклятый снится сонъ и душитъ, душитъ,
Какъ кошемаръ, и стискиваетъ сердце,
Какъ бы желѣзными клещами. Но
Дѣйствительность была неотразима:
И эта пестрая толпа, и шаФера,
И дамы, и какой - то генералъ
Въ звѣздѣ и лентѣ—не могли ему
Пригрезиться... Онъ чуть не вскрикнулъ.
Все помутилось у него въ глазахъ,
И обморокъ помогъ ему. Толпа
Зашевелилась, оглянулся даже
Захаръ Кузьмичъ, но ничего не понялъ.
Вадима подняли, и онъ очнулся
На паперти.
