голову, и уходит, стуча каблуками по асфальту
тротуара, — самоуверенный и довольный.
— Н с меня, а штурмана она хотела... — прохрипел я, отрываясь от стены.
И странно, — как оскорбленные дети бегут к матери, так и я, взрослый человек, с крепкими нервами, с сильными мускулами, закаленный в битве
с житейскими невзгодами, устремляюсь к морю,
словно ожидая, что лишь в нем одном, ласковом
п грозном, найду себе отраду. По пути, не далеко
от гавани, в той части города, где уже ютится
нищета, проституция и вся портовая голыдьба,
завертываю в кабак, чтобы хоть на короткое время
одурманить голову. Клубится сизый чад табачного
дыма, густо насыщенный особым кабацким запахом,
от буфета к столикам, втиснутым между небольшими перегородками, и обратно, пошатываясь и
толкаясь, бродят грубые фигуры матросов, доковых рабочих и женщин. Буфетчик, крупный англичанин, с пухлым подбородком, в одном растегну-
том жилете, с засученными рукавами, обнажившими
толстые руки, солидно воссе,
за стойкой, едва
успевает с двумя своими помощниками-подрост-
ками откупоривать бутылки, наполнять из-под крана большие хрустальные кружки пивом и рассчитываться. Среди этих закопченых стен, в зловонном чаду, настолько густом, что даже огни электрических лампочек кажутся мутно-желтыми пятнами,
26
