14
Вздрагивая, подсудимый ежится, точно стараясь быть
меньше и незаметнее.
Свидетели уходят, пробираясь сквозь бурлящую массу
людей, бледные, пугливо озирающиеся.
С моря, потрясая воздух, несется громогласный гудок.
Все оглядываются. В бухту, глубоко разрезая тихую ла
зурь моря, коптя чистый воздух, входит броненосец,
грязно-серый, мощный, грозно ощетинившийся темными
жерлами пушек. Круто повернувшись, он бросает якорь,—
трехлапое чудовище, опускаясь на дно, звонко лязгает
железом цепи.
»
По бухте, во всю ширину ее, вода, всколыхнувшись,
словно стряхнув дрему, счастливо засветилась солнечными
бликами.
Председатель, поднявшись, заложив большие пальцы
за узорчатые подтяжки, выпятив, насколько возможно,
грудь, обращается к Куликову:
— Подсудимый! Как меня избрали в председатели,
можно сказать, всенародно, я имею право карать вас
или миловать...
Куликов тоже поднимается и стоит, еле держась на
ногах, не зная, куда спрятать глаза.
Кругом тишина, напряженная и зловещая, точно перед
грозой.
— Поэтому вы должны признаться мне в своем
преступлении чистосердечно, как отцу духовному на
исповеди, — немного помедлив, продолжает председа
тель.—Для тебя же будет лучше. Все равно не отбо
яриться тебе...
В просторе голубого неба реют орлы, сердито бросая
на землю отрывистые троекратные, словно человеческие,
звуки:
— Кан-кан-кан!
А. НОВИКОВ-ПРИБОЙ
