ДВЕ ДУШИ
25
целую голову выше других, широкий, религиозно-торже
ственный, мрачный среди светлой радости, всюду разлитой
в этой чудесной стране Восходящего Солнца, он, окидывая
всех суровым взглядом, повелительно распоряжается:
— На восьмой глас! — „Сам един еси бессмертный..
И, вздымая толстые волосатые руки, первый запевает,
пуская низкую октаву. А те молитвы, которые хор не
в состоянии пропеть, он, исполняющий роль священника,
читает сам, высоко держа перед собою требник, читает
громко, трубным голосом, доказывая, что ничего не пре
бывает по смерти — ни слава, ни богатство, что все это—
пепел и тлен...
— „Приидите, последнее целование дадим, братия,
умершему..." — призывно гудит корявый бас этого не
складного человека, встрепанного, находящегося в со
стоянии какого-то творческого забвения, с бледностью
на лице, в бурой щетине.
Открывают лицо покойника, хотя и вымытое, но изуро
дованное, искривленное отвратительной гримасой, с
вытекающей из разинутого рта сукровицей. Многие
из пленных, крестясь, шепча какие-то слова, приклады
ваются ко лбу трупа, подавленные, объятые непонятным
страхом.
А кругом такое разнообразие ярких красок, столько
света и восторга! Благоухая ароматами, ликует земля,
оплодотворенная живоносным огнем неба, вся в роскошном
наряде из зелени и цветов. Далекие горы, поднимаясь
в прозрачную высь, будто дрожат от радости в лиловом
мареве. Ветерок, пошелестев листьями, летит дальше,
играет уже с морем, весело рассыпаясь по его лазури
серебряной рябью.
В числе других японцев, стоит здесь и тот переводчик,
который отбил Куликова от толпы. Он вдумчиво слушает
