флот процветает и крепнет, вырастая в могучую морскую силу.
А теперь, может быть, взбудораженные мысли з а бегают вперед, и представляется другое: совещание
у морского министра. У подъезда того же здания, со
стороны памятника Петра I, останавливаются лихачи
с солидными седоками. Это спешат на экстренное за седание высшие представители морского ведомства.
Внизу в прихожей их встречает и раздевает благообразный старичок-швейцар, грудь которого украшена
четырьмя георгиевскими крестами и множеством медалей. Нужно подняться наверх, пройти через бильярдную и повернуть в дверь направо. Это и есть кабинет
морского министра, с окнами, выходящими в Александровский сад и к Зимнему дворцу, с роскошным камином, с висящими на стенах картинами, на которых
изображены цари, генерал-адмиралы, морские сражения. С потолка свисает тяжелая бронзовая люстра, пол
застлан богатым узорчатым ковром.
Все здесь Рожественскому знакомо, знаком и большой из орехового дерева стол, накрытый зеленым
сукном. И вот за этим столом заседают солидные люди:
адмиралы, морской министр и другие высшие чины.
Взволнованные и перепуганные, или скрытно-торжествующие, они обсуждают результаты Цусимского боя.
Ведь это произойдет через сутки или двое, и его имя,
имя командующего Рожественского, станет злобой дня.
В рубке разбило второй дальномер. Адмирал повернул на грохот голову. Лицо его передернула судорога,
как бы от острой боли. Сквозь зубы, ки к кому не
обращаясь, он произнес:
11
