То грезилъ я, то у меня дыбомъ волосъ
Вставалъ; то, въ холодномъ поту, я кричалъ:
«Рубашку—-рубашку!..» п долго мой голосъ
Въ ту ночь истомленныхъ покой нарушалъ...
Въ туманномъ мозгу у меня разгорался
Какой-то злой умыселъ, и порывался
Бѣжать я,—какъ вдругъ, слышу, катится громъ,
И вѣтеръ къ намъ въ щели бьетъ крупнымъ дождемъ
Притихъ я, смотрю,—среди призраковъ ночи
Сидитъ, въ красноватомъ мерцаньѣ огня,
Знакомая тѣнь, п безсонныя очи,
Какъ звѣзды, сквозь сумракъ, глядятъ на меня.
Вотъ встала, идетъ и лицо наклоняетъ
Къ огню, и одну изъ лампадъ задуваетъ...
И чудится, будто одежда шуршитъ,
По бѣлому темное что-то скользитъ...
И странно, въ тотъ магъ, какъ она замелькала
Какъ духъ, надъ которымъ два бѣлыхъ крыла
Взвились,—я подумалъ: бѣдняжка устала,
И еслибъ не крикъ мои, давно бы легла!..
Но вотъ, снова шорохъ, и—снова въ одеждѣ
Простой (въ той, въ которой ходила и прежде),
Сочиненія Я. П. Полонскаго. Т. II.
15
