Что это имя будетъ вдохновлять
Италію—столѣтья! Нѣтъ, ужъ лучше,
Безъ громкихъ фразъ вернемся мы къ Иллючи,
Или къ Игнату,—къ Риму онъ привыкъ,
Сталъ лучше понимать его языкъ,
И былъ спокоенъ до исхода мая,
Наивный человѣкъ! Онъ полагалъ,
Что Римъ спасенъ,—такъ, каждый день читая
Газеты, онъ въ политику вникалъ.
Увы! не онъ одинъ, другой ребенокъ,
Мадцини, тріумвиръ,—воображалъ,
Что эта, вышедшая изъ пеленокъ,
Республика, прочна, какъ идеалъ,—
Тотъ идеалъ, который никакія
Превратности судебъ, ни бури злыя
Бъ его душѣ не въ силахъ сокрушить.
Онъ думалъ Римъ отъ ядеръ сохранить
Крестомъ распятаго, щитомъ святыни—
Сіяньемъ правды,—словомъ, отрицалъ
Политику задумчивый Маццини,
И, какъ пророку, Римъ ему внималъ.
Когда съ побѣднымъ крикомъ пробѣгала
По улицамъ горячая молва,
