Онъ мнѣ однажды говорилъ, —
Ты молодъ и твое житье
Пустынное тебѣ не впрокъ,
Не возмечтай!1
И я у ногъ
Его обильно слезы лилъ,
И ранней старости просилъ
У Господа.
Потомъ не разъ
Случалось мнѣ, въ недобрый часъ.
Чтобъ злобу думъ моихъ унять,
Къ полудню келыо покидать;
Нарочно въ самый жаркій день
Я уходилъ и, словно тѣнь,
По кручамъ знойно-сѣрыхъ скалъ
Вплоть до заутрени блуждалъ,
И волновался, и сгоралъ
Желаньемъ какъ-нибудь найти,
Да въ келыо къ ночи принести
Тотъ самый цвѣтъ, что на Афонъ
Былъ ангелами занесенъ.
Какъ мы, монахи, любитъ онъ
Тѣ неприступныя мѣста,
Гдѣ нѣтъ ни травки, ни куста,
Ни человѣческихъ слѣдовъ.
Растетъ онъ возлѣ облаковъ,
Надъ бездной. Одиноко тамъ,
Прижавшись къ каменнымъ скаламъ,
Онъ райскимъ розаномъ цвѣтетъ
И ароматъ свой нѣжный льетъ.
Мы — увядаемъ; но отъ лѣтъ
Не увядаетъ этотъ цвѣтъ —
- 180 -
