Я тщетно на святой Афонъ
Стремлюсь и тѣломъ, и душой;
По отъ меня онъ заслоненъ
Какъ-бы незримою рукой
Всевышняго.... Его святынь,
Его мощей, его пустынь
Я недостоинъ “.
Такъ Кириллъ
Разсказъ свой кончилъ. Облегчилъ
Онъ этимъ душу или нѣтъ?
Яснѣе-ли на Божій свѣтъ
Взглянулъ?—не знаю. Но Кириллъ
И самъ едва-ли понималъ,
Какъ изумилъ опъ, какъ смутилъ,
Въ какомъ хаосѣ покидалъ
Онъ душу Деспо (такъ звался
Тотъ клефтъ, который на Афонъ
Стремился такъ-же, какъ и онъ).
Гроза прошла; ужъ занялся
На горизонтѣ новый день,
И съ тѣнью обнялася тѣнь,
И обѣ тѣни безъ слѣда
Пошли по острову. Куда?—
Кириллъ съ преступникомъ вдвоемъ
Свои шаги направилъ въ домъ—
Въ тотъ самый домъ, гдѣ йодъ клюнемъ
Есть дверь дубовая, ковромъ
Завѣшенная, а за ней,
На влагѣ смятыхъ простыней,
Гніютъ подушки и грызетъ
Ихъ мышь голодная, а сводъ
- 202 -
