10G
И не докончилъ онъ... И по ступенямъ храма
Сходилъ, какъ полубогъ, какъ свѣтлый Аполлонъ,
Когда онъ шествуетъ, стряхнувши горній сонъ,
Вкушать молебный дымъ земнаго
Фиміама.
IX.
Но не успѣлъ онъ скрыться за толпой,
Какъ по слѣдамъ его, изъ-за столба, другой
Явился, блѣдный, сумрачно-унылый;
Казалось, попирая прахъ,
Онъ шелъ съ презрительной улыбкой на устахъ.
Яйцо его дышало мертвой силой,
Зловѣщимъ пламенемъ въ очахъ его сіялъ
Вечерній свѣтъ лучей прощальныхъ.
И голосъ тяжело, отрывисто звучалъ,
Какъ будто умъ его томясь перегоралъ
Въ хаосѣ думъ нестройныхъ и печальныхъ.
Онъ говорилъ: — „Ну да! я сознаю, что нѣтъ
„Во мнѣ той смѣлости, чтобъ разомъ
„Нагую истину явить на Божій свѣтъ;
„По мнѣ не даромъ данъ несокрушимой разумъ:
„Подъ вашей тайною скрывается — скелетъ,
„Уничтоженія всего символъ нетлѣнный. ..
, А
„Пустая вѣшалка — подставка всей вселенной...
„Чтобъ этотъ гордый міръ не рухнулъ,
стражъ
боговъ,
„Ты правъ, что истину поставилъ подъ покровъ!"
Ж
съ этимъ словомъ онъ ушелъ, потупивъ очи.
Маститый жрецъ одинъ сидѣлъ до поздней ночи:
Онъ долго наблюдалъ движеніе свѣтилъ,
