запахом. Судно, раскачавшись, падает то на один бок,,
то на другой, соответственно с этим мои ноги летят
вверх, а голова находится где-то внизу, и обратно.
За бортом исступленно бьются волны, тяжело ворочается, угрюмо рыча, встревоженный океан, отделенный от нас лишь досками обшивки. Страшно близко,
до жути, чувствуешь гневное клокотание водной массы. А сверху доносятся до меня
враждебно-суровые
напевы ветра.
Чувство заброше'нности
овладевает
мною. И тогда является одно желание, чтобы скорее
вызвали наверх. При первом-же призывном окрике, я
срываюсь с места, лечу на палубу, быстро поднимаюсь
на мачту и там, на высоте, среди яростного ветра, в
черней, как чернила, темени, где угадываешь предметы скорее инстинктивным зрением души, чем глазами-
с безумной развязнноетью набрасываюсь на работу'
Как акробат в цирке перед зрителями, так и я перед
самим собою затеваю опасную
игру,
испытывая при
этом жуткое очарование своею дерзостью. А затем
уже, усталый и погасший, возвращаюсь в свой кубрик и засыпаю мертвым сном.
VI.
Наш корабль— в Средиземном море.
За все время моей службы на новом корабле это
первая ночь, когда, неся вахту вместе с другими матросами, я почти ничего не делаю, прохаживаюсь по
верхней палубе, следя лишь за тем, чтобы не полоскались паруса. Легкий ветер дует в бакштог, тихо подпевая в паутине снастей и в изгибах выпукло надувшихся парусов. „Нептун', ритмично
поскрипывая оснащенными мачтами и немного покачиваясь, идет впе-
і 29
