— Ну, спасибо, брат, Я в матросы пойду, а мона
хом не буду...
— Хорошее дело. В монастыре только плесенью
обрастешь, а ничего путного не увидишь. А молиться,
если хошь, везде можно. Сказано в писании: .Небо
есть престол мой, а земля— подножие ног моих"...
Мне очень понравилось, что он простился со мною,
как с разным.
Я возвращаюсь к матери с богатой душой. Она ругается на меня, а я, став
в
гордую позу, решительно
заявляю: — '’Сердись или не сердись на меня—все разно, а
только в монастырь я не пойлу, потому что не желаю
плесенью обрастать...
— Господи, какие он слова говорит!... Куда-же ты
пойдешь?...
•— В матросы.
Мать бледнеет.
— Да ты с ума сошел! Это чтобы в море утонуть,
да? — Нисколько! Я вернусь таким же молодцем, как
этот матрос. И гостинцев привезу заграничных, самых
лучших...
На глазах у матери навертываются слезы. Хватаясь
за голову она бранит матроса:
—• Что он, супостат, сделал с моим мальчиком... С о в ратил с истинного пути...
Мы продолжаем свой путь, нежно окутанные рыжим
сумраком вечера. Впереди смутно мерещится село с белой церковью, но кы в нем не остановимся, .а будем
идти так до утра, пользуясь ночной прохладой. Воздух
становится влажным, дышать легко. Пахнет дорожной
2. Море аовет.
