что не успел сделать он,—я должен жить и работать за
двоих. Это мой долг! Артем был коммунистом. Нет, это
выше долга. Что же это такое?.. Нужно сделать так, что
бы друзья, которые останутся после меня, думали об этом
так же, как я думаю об Артеме. Это революционная
преемственность. Горячее веление сердца. Высокое при
звание совести».
Сдав смену другой бригаде, он сказал:
— Домой не пойдем!
Ребята, переглянулись:
— Почему?
Они работали всю ночь. Они чертовски устали. У То
ли Сухова слипались глаза. А Юра Юдинцев уже сбро
сил комбинезон.
Марагаев выдержал недовольные, тяжелые взгляды
ребят. Спокойно сказал:
— Я тоже устал. Но работать в грязной сероплавил-
ке мне стыдно. Будем наводить чистоту!
И начал первый. За ним—вся бригада. Работали еще
два часа. Пол, котлы, трубы, стены—все блестело. Бле
стели и глаза у ребят: вот здорово! На душе стало свет
лее!
С тех пор все члены бригады сероплавильного отде
ления решили:
— Чистота, будет всегда!
Но не все шло гладко. Как-то, приняв смену, Мара
гаев подошел к Анатолию Сухову, чтобы проверить его
агрегат. Толя энергично загружал серу в бункера серо
плавильных котлов. Мерно гудел кран, опуская и подни
мая огромный ковш. Вдруг прибежал Александр Мирош-
кин:
— Серопровод застыл!
У Марагаева кольнуло в сердце.
Ведь может остановиться весь цех! По застывшему
проводу сера не пойдет в реторты. Нужно принимать
срочные меры.
— Ребята, не терять ни секунды!
В течение трех часов бригада отогревала серопровод,
продувала конденсат-. Эта самоотверженная работа бы
ла похожа на битву, в которой крепла мужская непод
купная дружба членов бригады.
Старание бригады было замечено. Начальник смены
Дмитрий Николаевич Чора стал пристальнее пригляды-
80
