ки — все покрывается легкой сквозной голубой дымкой.
А если посмотреть на речку, что бежит недалеко от до
ма, на ее обрывистые берега, то и вода, и заросли ив
няка колышутся синим пламенемі...
А здесь Саша Марагаев был впервые, и красота род
ного края тут как бы открывалась заново. Вокруг—-ни
души. Только Артем, легонько подстегивая Савраску,
напевает в рыжие усы:
Ой, люблю тебя, жена,
Ой, жена, да молода!
s
А женушка лишь одна
» :
У меня — да Вологда!
Телега катится по замшелой дороге, колеса глухо
стучат по упругим' корням. Саша, смотрит вперед. Тихо
улыбается. Впереди волнообразная лесистая равнина,
покрытая туманом. В лучах солнца он косо клубится над
небольшими печальными озерами. Незнакомая даль зо
вет к себе, волнует воображение.
Показалась какая-то деревушка. Кончился лес. И сра
зу же за тремя березками широко раскинулось льняное
поле.
— Ух, красота,—восклицает Саша.—Смотри, Артем,
сколько льна!..
—Э-э-гей!..—не поворачивая головы, кричит Артем.—
Еще пять верст и Вологда!
У Саши часто бьется сердце, захватывает дух. Еще
бы! Первый раз в жизни он едет на ярмарку. Но, бед
ный мальчонка, почему так грустно он смотрит на льня
ное поле? Оно плавно колышется, шевелится, как живое.
Высокие неветвящиеся стебельки тянутся к солнцу. При
жимаются друг к другу. Спокойно. Но вот дунул свежий
ветерок. И все оно вдруг преобразилось: голубое поле
заволновалось, запенилось, будто озеро. Звонко столкну
лись стебли, трепетно взвились, вихрем закружились
крылатые лепестки.
Саша поежился. Застегнул на деревянную пуговицу
перештопанный ворот ветхой рубашонки. Так вот поче
му он грустно смотрит на льняное поле! Он вспоминает
слова отца: «Много льна разводится на волокно у нас,
на Вологде, а ты, сынок, рубахи хорошей не имеешь...
Эх, бедность!..»
И вот Сашка на ярмарке. Чего тут только нет! А на
роду!.. В деревянных лавках и прямо на земле, под от-
72
