беспомощно качается наш «Нептун», ложась на
тот или другой борт, ныряя носом в образовавшиеся крутизны, вздымаясь, как испуганный конь,
на дыбы перед вскипающими буграми вод. Он
плывет, управляясь лишь одним рулем, отдавшись
на волю урагана, жалкий, с разорванными парусами, трепыхающимися на нижней рее фок-мачты.
По палубе то и дело прогуливаются волны, смывая
плохо принайтовленные предметы. За бортом, не
далеко от судна, на гребне поднявшейся волны,
на мгновение показывается искаженное лицо нашего матроса, по тут же исчезает в кипящей
пене. На мачтах размах качки еще больше, еще
стремительнее. Прильнув к рее, мы едва удерживаемся, оглушенные бурей, окутанные кровавой
мглой, подавленные и смущенные грозным величием взбунтовавшейся стихии.
Я чувствую себя маленьким, ничтожным, как
букашка, прилипшая к тростинке. Глаза мои, часто
моргая, слезятся от бьющего в них ветра, захватывает дух, когда я вместе с мачтой делаю
полеты по воздуху.
— Блекман!—Опомнившись, кричу я во всю силу
своих легких.—Давай кончать!..
Глядя на него, я догадываюсь, что он тоже,
разевая рот, кричит что-то мне, но мы друг друга
не слышим в реве бури.
І}
67
