114
А. Н О В И К О В - П Р И Б О Й
проповедями? Стыд и злоба давили сердце, и мысль
сурово выносила приговор:
— Ты проповедывал, чтобы нищие вешали свои на
дежды на бога, как вешают на крючок свои грязные и
вшивые лохмотья. Эх, ты!..
Лутатини, увидев проходящего по палубе поваренка.,
подозвал его к себе.
—' Т ы что не спишь, Луиджи?
Поваренок бойко ответил:
— Успею выспаться. Вдруг субмарина покажется...
—■ Ну, как твои гуси?.. Всех пережарил?
— Пять штук осталось. Одного завтра утром зарежу.
Луиджи нравился ему. Этот кроткий мальчик, не был
еще испорчен морской жизнью. Удивляла и его постоян
ная готовность всем помочь, оказать какую-нибудь услу
гу. Он и теперь сердобольно заговорил:
■—• Этот бедный Чин-Ха... Днем и ночью лежит в
темноте. У него все болит. Ему даже одеваться нельзя.
Он сказал мне, что скоро умрет...
Лутатини и сам догадывался о безнадежном положении
китайца. Раньше он кричал, вопил, кого-то проклинал,
а за последние дни притих. Из раструба его вентилятора
слышались только стоны, и несло невыносимым смрадом.
Матросы вытаскивали от него парашу не иначе, как по
распоряжению боцмаНа. Если бы не забота Луиджи, ему
стало бы еще хуже.
— У тебя есть родители?
— Только мать. Отец мой был рыбак и утонул в море.
Я его плохо помню.
— Как же мать отпустила тебя на судно?
— А чем на'м кормиться дома? Там еще остались бра
тишка и сестренка. Те—поменьше меня. А я уже третий
год плаваю... Маме посылаю денег...
Луиджи,
подуМаЬ,
храбро заявил:
■ — Это матросы зря болтают, что у меня со страху
