С О Л Е Н А Я К У П Е Л Ь
95
;
— Да1мало ли на что пригодятся. Лучше иметь их у
себя в кармане, чем в шкатулке администрации.
Лутатини смущенно стал в затылок другим. А когда,
расписался в ведомости, вышел и з каюты довольный.
Это были первые деньги, заработанные им физическим:
трудом. Он бережно завязал серебряные и медные мо
неты в грязную тряпку—носовой платок. Он даже улыб
нулся, как будто: приобрел большое богатство. Но сей
час же загорелое лицо его стало озабоченным—волно
вала близость земли. Вспыхнула тоска по родине. Един
ственная мысль не давала покоя: нельзя ли отсюда1по
слать телеграмму отцу? Может быть, там, в Буэнос-Ай
ресе, примут какие-нибудь меры, чтобы избавить его от
тяжести матросского труда и дальнейшего риска.
Никогда в жизни не забыть ему перенесенного урага
на и смертельного ужаса, который он пережил в пучине:
океана...
Его вытащили из-под сектора запасного: руля на кор
ме, куда он был заброшен волною. Два матроса, ухва
тившись каждый за руку, поволокли его неподвижное
тело по' палубе к камбузу. Он казался мертвым. В каю
те Лутатини раздели догола и, освободив его желудок
от воды, уложили на койку. Сначала тело его, по ра
споряжению Сайменса, растирали коньяком, а потом
поднесли к носу флакон с нашатырным! спиртом. Лута
тини открыл глаіза и недоумевающе уставился в лица
присутствующих, никого не узнавая.
— Мои родители... Буэнос-Айрес... Улица... Дом сто
двадцать четыре... Как моя улица?..
Но так и не мог вспомнить нужного слова. Веки его
тяжело сомкнулись.
Сайменс сказал:
— Теперь будет жив. Накройте его потеплее.
О
коло
Лутатини остался дежурить старый рулевой
Гимбо.
