62
А. НОВИКОВ - ПРИБОЙ
сплеснивать концы, стропы, швартовы, делать мягкие
кранцы. Каждый матрос должен быть маляром. И Лута-
тини умел не только красить, но разводить краски, сме
шивая в известной пропорции сурик или белила с вареным
льняным маслом. Он так старался, что даже боцман, ко
сясь на него желтым глазом, одобрительно ухмылялся.
А между тем у Лутатини были свои соображения: он до
смерти боялся, как бы его опять не послали в кочегарку,
в это анафемское пекло. Он работал сверх установлен
ного времени. Н о это нисколько не изнуряло его. С каж
дым днем он наливался здоровьем, бодростью. Тело его
покрывалось хорошим загаром.
Матросы теперь предстали перед ним совершенно в
другом свете. Насколько они показались подлыми и мерз
кими вначале, настолько же стали за последнее время
хорошими товарищами. Из-за внешней грубости их на
чала проглядывать благородная душа, способная на само
пожертвование ради других. Да и ругаться как будто
стали меньше, а может быть, слух его, привыкнув, пере
стал замечать сквернословие.
Беспокоило только то, что чахоточный Карнер ра
ботал за него в кочегарке. Положение Лутатини облегчи
лось, а тот поднимался из преисподней на палубу с таким
видом, как будто его варили в самом котле. Он облока
чивался на фальшборт и несколько секунд стоял, сгорбив
спину и устало вздыхая остатками пораженных легких.
Казалось, вот он грохнется на палубу, чтобы никогда
уже больше не подняться. Но Карнер шел под душ
мыться. А потом, отдохнув после еды, находил в себе
еще силы заняться своим учеником, Лутатини,—рассказать
ему о том или другом случае из морской практики.
Однажды вечером они встретились у брашпиля. Побли
зости никого не было. Лутатини смущенно спросил:
— Послушайте, Карнер. Я давно хотел с вами по
говорить. Один вопрос чрезвычайно меня волнует...
