остановилось дыхание. Вдруг Жеребцов оскалил
зубы, блеснуло в воздухе лезвие топора, и я явст
венно услышал привычный звук:
— Гха!
И голова Паінфилки отлетела прочь, ударилась
о палубу и покатилась по ней, как футбольный
мяч. Туловище перевернулось раза два и осталось
лежать неподвижно около чурбана. Палуба окра
силась кровью.
Крик ужаса вырвался у матросов.
Мне показалось, что я проваливаюсь в бездну.
Закачалась палуба под ногами, задрыгали вокруг
люди и судовые предметы. Но это было только
мгновение. Корабль стоял на якоре. Жарко светило
солнце. Суетились лишь матросы и громко галде
ли. Я взглянул на Жеребцова. Он выронил топор
из рук и не сошёл с места. Лицо у него окаменело,
нижняя челюсть отвалилась, рот раскрылся, пому
тившиеся глаза удивлённо уставились на окровав
ленный чурбан. В этот момент кок, повидимому, и
сам не понимал, что случилось.
Матросы побежали за начальством. Вскоре вспо
лошился весь корабль. Люди спешили на верхнюю
палубу. Я бросиЛся вниз, в каюту своего команди
ра, чтобы доложить ему о событии. Когда он
услышал от меня такую страшную новость, у него
затряслась ржавая борода, а глаза налились
кровью, как у бешеного быка. Мы побежали по
трапу на верхнюю палубу. Он так шумно дышал,
точно ему нехватало воздуха. А около камбуза
собралось пропасть народу — и офицеры и матро
сы. Перед командиром все расступились. Жеребцов
попрежиему стоял на одном месте, словно его при
паяли к палубе. Командир увидел кока и заорал
не своим голосом:
— A -а, это ты, убийца! Становись, подлец,^ на
колени! Клади голову на чурбан!
153
