72
А. НОВИКОВ-ПРИБОЙ
— Рад стараться ваше высокобродье.
— А теперь веди нас.
— Слушаюсь I
Двое стражников остались караулить лошадей, осталь
ные перелезли через городьбу и, осторожно шагая, двину
лись за Петром.
Шли медленно, прямо по конопляникам, по рыхлой
навозной земле. Ружья держали наперевес.
В сумраке громадной массой возвышалась над землей
рига, черная, ощетинившаяся. Стражники рассыпались
и окружили ее со всех сторон. Исправник, пристав, уряд
ник и Петр подкрались к дымовому окну. Заткнутое
соломой, оно не позволяло видеть, кто находится внутри
риги, но ясно можно было разобрать разговор. Напрягая
внимание, все четверо начали прислушиваться.
В сушилке тускло горела сальная свечка, прикреплен
ная к обрубку дерева. Около небольшой дверцы, спиною
к выходу, сидел на гречневом снопе учитель, у ног его
лежала связка книжек и газет. В полумраке, на земляном
полу, застланном соломой, расположились полукругом
мужики, кто лежа на животе, кто сидя по-татарски, —
молодые, еще безусые парни и пожилые, с большими
бородами. Направо, немного поодаль от них, опираясь
на локоть, лежала Лушка Пронькина, длинная, худая баба,
со впалыми щеками и большим носом. На стенах, по
крытых копотью, шевелились уродливые тени.
Ригу топили два дня тому назад, пахло сушеной рожью
и чувствовалось тепло и уютно.
Учитель говорил горячо, с глубокой верой в народное
освобождение. Щеки его раскраснелись, руки беспорЯ'
дочно резали воздух, колебля огонек свечи, голос срЫ'
вался и звенел.
