58
А. НОВ ИК ОВ - П РИ БО Й
— Разве только чуточку. Ради т е б я ...
Водка лишь обжигает грудь, но не заглушает смер
тельной тоски. Хочется жаловаться на суровую долю
свою. И странно, что не только Полина, но и сам я при
слушиваюсь к своему голосу, сдавленному и глухому.
— Да, дорогая, война! Это вообще очень серьезная
штука. Это не именины. Тут угощают не пирогами с на
чинкой, а снарядами с динамитом и всякой другой мер
зостью. Но еще хуже положение подводников. При мне
погибло несколько лодок. „Норка" пропала без вести.
Что с ней случилось? Никто ничего не знает. „Рысь"
наткнулась на неприятельские сети, запуталась в них
и взорвалась. О ней прочли лишь несколько строчек из
неприятельских сообщений. Немного больше прочли об
„Акуле". Ее повредили миноносцы: погрузилась на дно
и не могла всплыть. Немцы подняли ее через два дня.
Остался жив только один человек, да и тот оказался
сумасшедшим. А остальные — кто задохнулся, кто сам
покончил с собою. А еще одна л од к а ...
Я рассказываю о страшном случае с подводниками,
рассказываю искренно, так, как было в действительности.
Но в то же время я чувствую, что я какой-то двойствен
ный, что во мне сидит кто-то другой, который задался
определенной целью.
В душе моей мрак и отчаяние. Отчаяние и на лице
Полины. Это я отчетливо замечаю, несмотря на полу
сумрак гаснущего дня,— замечаю даже, что в углах ее
прекрасных глаз застряли две росинки.
Полина бросается ко мне на шею.
— Довольно, милый, об этом! Не хочу больше слу
шать... Боже мой. Муки-то такие! Сеня, дорогой... Не
унывай, не терзай себя. Лучше выпей .,. И я с тобой
выпью. Хочешь, а ? ..
