-
260
В селе Журавлихе, около двухклассного училища, большого одноэтажного здания с железной
крышей, позванивая шпорами, тихо прохаживался
часовой, вступивший на пост с двенадцати ночи.
По временам он останавливался, всматривался
в непроглядную тьму, прислушиваясь к разным
звукам. Во всем селе не было ни одного огонька,
а на небе, задернутым тучами, — ни одной звезды.
Смутно намечались лишь ближайшие постройки,
принимая уродливые формы, а дальше—все было
залито мраком, черным, как деготь. На дворе,
звякая удилами, всхрапывали лошади, били копытами о землю. Порывистый ветер, налетая, шумел
тополями, жевал солому крыш. Где-то, на другом
конце села, заливаясь, лаяла собака.
Часовому все время почему-то чудилось, что
к нему кто-то крадется. Несколько раз он сдергивал с плеча винтовку и быстро брал ее на изготовку, ожидая нападения, но вокруг никого не
оказывалось. Из груди его вырывался облегченный
вздох, и снова вдоль фасада школы, от одного
угла до другого, мерно раздавались шаги. В каждом
предмете ему мерещилось что-то коварное и враждебное. И даже большой серый камень, лежавший
около крыльца, когда часовой устремлял на него
долгий взгляд, будто, оживал, шевелился, становился похожим на присевшего человека.
— Тьфу, чертовщина!—тихо ворчал солдат, протирая глаза.
