167
Такъ, ѣздя на урокъ съ урока,
Бъ наукѣ жизни недалеко
Ушелъ ученый мой поэтъ;
Но, говорятъ, кто съ юныхъ лѣтъ
Нѣмецкой мудростью напудренъ,
Не можетъ быть не цѣломудренъ.
Попробуйте вообразить,
Положимъ, Гегеля — Фоблазомъ,
Иль Канта — Казановой: разомъ
Поймете вы, что совмѣстить
Такіе типы высшій разумъ
И тотъ не въ силахъ. Только бракъ
И можетъ сочетать съ наколкой
Философическій колпакъ;
И если кофе и табакъ
Сольются запахами, — смолкой
Ихъ духъ не выкуришь никакъ.
Не странно ль! — Эти замѣчанья,
Позднѣй, въ часъ горькаго признанья,
Отъ самого Камкова я
Подслушалъ. — Самого себя
Онъ не щадилъ нисколько. Съ этимъ
Глумленьемъ надъ самимъ собой.
Онъ былъ (мы отъ себя замѣтимъ)
Гамлетомъ съ русскою душой.
И вспомнимъ кстати, что Гамлета
'Тургеневъ громко освисталъ.
Но кто же, кто имъ не бывалъ
Изъ тѣхъ, кто мыслилъ и страдалъ,
Кто раболѣпно не склонялъ
