173
Какъ нѣкій отрокъ. Но въ кого,
Вопросъ? — Ужели въ баронессу?
Чтожъ, развѣ это мудрено:
Ей двадцать девять слишкомъ, но
Она свѣжа, она повѣсу
Любого можетъ вдохновить
И сонъ блаженства подарить.
И этому Бальзакъ нисколько
Не удивился бы. Отецъ
Тридцатилѣтнихъ дамъ настолько
Зналъ глубину людскихъ сердецъ,
Что зрѣлыхъ женщинъ страсти зрѣлой
Онъ отдалъ пальму первенства
Передъ волненьями едва
Не плачущей, въ любви несмѣлой,
Неловкой дѣвушки. Онъ зналъ
Конечно, для кого писалъ. •
Камковъ и самъ былъ почитатель
Большой Бальзака, — для него
Онъ былъ съ достоинствомъ писатель,
Но не оракулъ; оттого
Быть-можетъ, что въ его натурѣ
(Равно какъ и въ его Фигурѣ)
Вы не нашли бы ничего
Французскаго. Камковъ повѣсой —
Увы! — ниразу не былъ, и
Поэтому, друзья мои,
Не могъ плѣниться баронессой:
Онъ къ ней привыкъ, и такъ-сказать,
Ужъ слишкомъ началъ уважать
Въ ней умъ и сердце; а извѣстно,
Какъ это чувство неумѣстно
