А когда кричали въ честь его таланта:
«Браво! фора! фора!»—дѣлала гримаски,
Или улыбалась, опуская глазки.
Балъ подъ темнымъ небомъ длился до разсвѣта.
Бабочка устала,—Вдругъ, за рощей, гдѣ-то
Соловей защелкалъ.
Ей тогда сказали,
(Можно ли безъ лести обойтись на балѣ!),
Ей сказали: — Фея! прекратите танецъ,
Слышите ли пѣнье?—это иностранецъ,
Соловей пролетный, вздумалъ серенаду
Вамъ давать. —
И точно, по всему-то саду
Разсыпались звуки, страстно замирая
Въ безконечныхъ треляхъ. Бабочка, внимая
Соловью, мечтала.
Въ это время сзади
Подошелъ кузнечикъ.
— Фея!—Бога ради!..
Что вы такъ печальны?..
«Ахъ!» она сказала,
«Вы мнѣ помѣшали... Я воображала,
«Что таланты нашихъ не всегда приличныхъ
«Скакуновъ достойны тѣхъ пѣвцовъ столичныхъ,
