Ей на грудь дохнулъ пзъ бочки—и, платкомъ
Спеленавъ себя, какъ въ новую купель
Окунулась Анна... Легкимъ холодкомъ
Пробѣжало по спинѣ у ней...
Ужель
Анна вѣрила, что будетъ молода?
Несомнѣнно она вѣрила.—Вода
Пахла медомъ и гвоздикой, и травой,
Почему-то называемой Зарей';
Поднимались на поверхность пузырьки—
Щекотали ея ноги; и руки
Оба сгиба, и подъемъ ея грудеіі,
Поблѣднѣвшихъ, какъ холмистый снѣгъ полей,
Разрыхляемый дыханіемъ весны,
Въ заколдованный растворъ погружены,
Покрываться стали пѣной, какъ росой
Пли жемчугомъ.
Очнувшись, наблюдать
Стала Анна и, конечно, надъ собой
Наблюдать, чтобъ не глядѣть и не вндать,
Что онъ дѣлаетъ—сѣдой колдунъ. И вотъ,
Печь, и стѣны, и скамья, и черный котъ,
Все, кругомъ ея, какъ бы въ туманъ ушло—
Отодвинулось куда-то. Лишь сверчокъ
Надоѣдливый, какъ будто ей на зло
